Неточные совпадения
Осип. Да, хорошее. Вот уж
на что я, крепостной человек, но и то смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало,
заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув рукою), — бог с ним! я человек простой».
«Эх, Влас Ильич! где враки-то? —
Сказал бурмистр с досадою. —
Не в их руках мы, что ль?..
Придет пора последняя:
Заедем все в ухаб,
Не выедем никак,
В кромешный ад провалимся,
Так ждет и там крестьянина
Работа
на господ...
Они вспомнили, что в ветхом деревянном домике действительно жила и содержала
заезжий дом их компатриотка, Анеля Алоизиевна Лядоховская, и что хотя она не имела никаких прав
на название градоначальнической помпадурши, но тоже была как-то однажды призываема к градоначальнику.
День скачек был очень занятой день для Алексея Александровича; но, с утра еще сделав себе расписанье дня, он решил, что тотчас после раннего обеда он поедет
на дачу к жене и оттуда
на скачки,
на которых будет весь Двор и
на которых ему надо быть. К жене же он
заедет потому, что он решил себе бывать у нее в неделю раз для приличия. Кроме того, в этот день ему нужно было передать жене к пятнадцатому числу, по заведенному порядку,
на расход деньги.
— Ну, во всяком случае я
заеду домой пред обедом, — сказал он, глядя
на часы.
— Живо у меня! — весело крикнул
на нее старик и подошел к Левину. — Что, сударь, к Николаю Ивановичу Свияжскому едете? Тоже к нам
заезжают, — словоохотно начал он, облокачиваясь
на перила крыльца.
— Не
заедем ли? — сказал он, указывая
на болотце.
Из театра Степан Аркадьич
заехал в Охотный ряд, сам выбрал рыбу и спаржу к обеду и в 12 часов был уже у Дюссо, где ему нужно было быть у троих, как
на его счастье, стоявших в одной гостинице: у Левина, остановившегося тут и недавно приехавшего из-за границы, у нового своего начальника, только что поступившего
на это высшее место и ревизовавшего Москву, и у зятя Каренина, чтобы его непременно привезти обедать.
— Нет, не нужно… да, нужно, — сказала она, не глядя
на него и краснея до корней волос. — Да ты, я думаю,
заедешь сюда со скачек.
Решено было, что Левин поедет с Натали в концерт и
на публичное заседание, а оттуда карету пришлют в контору за Арсением, и он
заедет за ней и свезет ее к Кити; или же, если он не кончит дел, то пришлет карету, и Левин поедет с нею.
— Ну, хорошо. Понято, — сказал Степан Аркадьич. — Так видишь ли: я бы позвал тебя к себе, но жена не совсем здорова. А вот что: если ты хочешь их видеть, они, наверное, нынче в Зоологическом Саду от четырех до пяти. Кити
на коньках катается. Ты поезжай туда, а я
заеду, и вместе куда-нибудь обедать.
— Нет, ничего не будет, и не думай. Я поеду с папа гулять
на бульвар. Мы
заедем к Долли. Пред обедом тебя жду. Ах, да! Ты знаешь, что положение Долли становится решительно невозможным? Она кругом должна, денег у нее нет. Мы вчера говорили с мама и с Арсением (так она звала мужа сестры Львовой) и решили тебя с ним напустить
на Стиву. Это решительно невозможно. С папа нельзя говорить об этом… Но если бы ты и он…
— Ну, так до свиданья. Ты
заедешь чай пить, и прекрасно! — сказала она и вышла, сияющая и веселая. Но, как только она перестала видеть его, она почувствовала то место
на руке, к которому прикоснулись его губы, и с отвращением вздрогнула.
— Ну, до свиданья, — сказала она Вронскому. — Теперь скоро надо
на скачки. Бетси обещала
заехать за мной.
Вслед за доктором приехала Долли. Она знала, что в этот день должен быть консилиум, и, несмотря
на то, что недавно поднялась от родов (она родила девочку в конце зимы), несмотря
на то, что у ней было много своего горя и забот, она, оставив грудного ребенка и заболевшую девочку,
заехала узнать об участи Кити, которая решалась нынче.
― Нынче утром Лиза
заезжала ко мне ― они еще не боятся ездить ко мне, несмотря
на графиню Лидию Ивановну, ― вставила она, ― и рассказывала про ваш Афинский вечер. Какая гадость!
На другой день после своего разговора с Карениным Степан Аркадьич,
заехав к ней, чувствовал себя столь молодым, что в этом шуточном ухаживаньи и вранье зашел нечаянно так далеко, что уже не знал, как выбраться назад, так как, к несчастью, она не только не нравилась, но противна была ему.
Степан Аркадьич
заехал в Большой Театр
на репетицию балета и передал Маше Чибисовой, хорошенькой, вновь поступившей по его протекции танцовщице, обещанные накануне коральки и за кулисой, в денной темноте театра, успел поцеловать ее хорошенькое, просиявшее от подарка личико.
— Ну, с Арсением я вперед
на всё согласен. Так я
заеду к нему. Кстати, если в концерт, то я с Натали и поеду. Ну, прощай.
— Вот неразлучные, — прибавил Яшвин, насмешливо глядя
на двух офицеров, которые выходили в это время из комнаты. И он сел подле Вронского, согнув острыми углами свои слишком длинные по высоте стульев стегна и голени в узких рейтузах. — Что ж ты вчера не
заехал в красненский театр? — Нумерова совсем недурна была. Где ты был?
Чичиков поблагодарил хозяйку, сказавши, что ему не нужно ничего, чтобы она не беспокоилась ни о чем, что, кроме постели, он ничего не требует, и полюбопытствовал только знать, в какие места
заехал он и далеко ли отсюда пути к помещику Собакевичу,
на что старуха сказала, что и не слыхивала такого имени и что такого помещика вовсе нет.
Он внутренне досадовал
на себя, бранил себя за то, что к нему
заехал и потерял даром время.
В то самое время, когда Чичиков в персидском новом халате из золотистой термаламы, развалясь
на диване, торговался с
заезжим контрабандистом-купцом жидовского происхождения и немецкого выговора, и перед ними уже лежали купленная штука первейшего голландского полотна
на рубашки и две бумажные коробки с отличнейшим мылом первостатейнейшего свойства (это было мыло то именно, которое он некогда приобретал
на радзивилловской таможне; оно имело действительно свойство сообщать нежность и белизну щекам изумительную), — в то время, когда он, как знаток, покупал эти необходимые для воспитанного человека продукты, раздался гром подъехавшей кареты, отозвавшийся легким дрожаньем комнатных окон и стен, и вошел его превосходительство Алексей Иванович Леницын.
Чичиков тоже устремился к окну. К крыльцу подходил лет сорока человек, живой, смуглой наружности.
На нем был триповый картуз. По обеим сторонам его, сняв шапки, шли двое нижнего сословия, — шли, разговаривая и о чем-то с <ним> толкуя. Один, казалось, был простой мужик; другой, в синей сибирке, какой-то
заезжий кулак и пройдоха.
Чего нет и что не грезится в голове его? он в небесах и к Шиллеру
заехал в гости — и вдруг раздаются над ним, как гром, роковые слова, и видит он, что вновь очутился
на земле, и даже
на Сенной площади, и даже близ кабака, и вновь пошла по-будничному щеголять перед ним жизнь.
«А что ж, — подумал про себя Чичиков, —
заеду я в самом деле к Ноздреву. Чем же он хуже других, такой же человек, да еще и проигрался. Горазд он, как видно,
на все, стало быть, у него даром можно кое-что выпросить».
— Я не могу, однако же, понять только того, — сказала просто приятная дама, — как Чичиков, будучи человек
заезжий, мог решиться
на такой отважный пассаж. Не может быть, чтобы тут не было участников.
Все те, которые прекратили давно уже всякие знакомства и знались только, как выражаются, с помещиками Завалишиным да Полежаевым (знаменитые термины, произведенные от глаголов «полежать» и «завалиться», которые в большом ходу у нас
на Руси, все равно как фраза:
заехать к Сопикову и Храповицкому, означающая всякие мертвецкие сны
на боку,
на спине и во всех иных положениях, с захрапами, носовыми свистами и прочими принадлежностями); все те, которых нельзя было выманить из дому даже зазывом
на расхлебку пятисотрублевой ухи с двухаршинными стерлядями и всякими тающими во рту кулебяками; словом, оказалось, что город и люден, и велик, и населен как следует.
«Ну, что соседки? Что Татьяна?
Что Ольга резвая твоя?»
— Налей еще мне полстакана…
Довольно, милый… Вся семья
Здорова; кланяться велели.
Ах, милый, как похорошели
У Ольги плечи, что за грудь!
Что за душа!.. Когда-нибудь
Заедем к ним; ты их обяжешь;
А то, мой друг, суди ты сам:
Два раза заглянул, а там
Уж к ним и носу не покажешь.
Да вот… какой же я болван!
Ты к ним
на той неделе зван...
— А, ты вот куда
заехал! — крикнул Лебезятников. — Врешь! Зови полицию, а я присягу приму! Одного только понять не могу: для чего он рискнул
на такой низкий поступок! О жалкий, подлый человек!
Кнуров. Ну, хорошенького понемножку. Прощайте! Я
заеду, закушу и сейчас же
на сборный пункт. (Кланяется дамам.)
Заеду я к ним,
заеду; любопытно, очень любопытно поглядеть
на нее.
— А к нам
на возвратном пути
заедешь?
— Приехала сегодня из Петербурга и едва не попала
на бомбу; говорит, что видела террориста, ехал
на серой лошади, в шубе, в папахе. Ну, это, наверное, воображение, а не террорист. Да и по времени не выходит, чтоб она могла наскочить
на взрыв. Губернатор-то — дядя мужа ее.
Заезжала я к ней, — лежит, нездорова, устала.
— Нет, нет, я лучше опять
заеду на днях, — сказал он, уходя.
— Да,
на днях я
заеду, — сказал Обломов.
— Какие деньги? — с нетерпением повторил Обломов. — Я
на днях
заеду на квартиру, переговорю с хозяйкой.
— А как ты думал? Еще хорошо, если пораньше отделаюсь да успею хоть в Екатерингоф прокатиться… Да, я
заехал спросить: не поедешь ли ты
на гулянье? Я бы
заехал…
Хотя было уже не рано, но они успели
заехать куда-то по делам, потом Штольц захватил с собой обедать одного золотопромышленника, потом поехали к этому последнему
на дачу пить чай, застали большое общество, и Обломов из совершенного уединения вдруг очутился в толпе людей. Воротились они домой к поздней ночи.
На другой день он, с листом гербовой бумаги, отправился в город, сначала в палату, и ехал нехотя, зевая и глядя по сторонам. Он не знал хорошенько, где палата, и
заехал к Ивану Герасимычу спросить, в каком департаменте нужно засвидетельствовать.
Любила, чтоб к ней губернатор изредка
заехал с визитом, чтобы приезжее из Петербурга важное или замечательное лицо непременно побывало у ней и вице-губернаторша подошла, а не она к ней, после обедни в церкви поздороваться, чтоб, когда едет по городу, ни один встречный не проехал и не прошел, не поклонясь ей, чтобы купцы засуетились и бросили прочих покупателей, когда она явится в лавку, чтоб никогда никто не сказал о ней дурного слова, чтобы дома все ее слушались, до того чтоб кучера никогда не курили трубки ночью, особенно
на сеновале, и чтоб Тараска не напивался пьян, даже когда они могли бы делать это так, чтоб она не узнала.
— Судьба придумает! Да сохрани тебя, Господи, полно накликать
на себя! А лучше вот что: поедем со мной в город с визитами. Мне проходу не дают, будто я не пускаю тебя. Вице-губернаторша, Нил Андреевич, княгиня: вот бы к ней! Да уж и к бесстыжей надо
заехать, к Полине Карповне, чтоб не шипела! А потом к откупщику…
— Нил Андреич поважнее, постарше и посолиднее его, а в Новый год и
на Пасху всегда
заедет с визитом, и кушать иногда жалует!
Заехали они еще к одной молодой барыне, местной львице, Полине Карповне Крицкой, которая смотрела
на жизнь, как
на ряд побед, считая потерянным день, когда
на нее никто не взглянет нежно или не шепнет ей хоть намека
на нежность.
Теперь при ней состоял
заезжий юноша, Michel Рамин, приехавший прямо с школьной скамьи в отпуск. Он держал себя прямо, мундир у него с иголочки: он всегда застегнут
на все пуговицы, густо краснеет,
на вопросы сиплым, робким басом говорит да-с или нет-с.
Потом, если нужно, ехала в ряды и
заезжала с визитом в город, но никогда не засиживалась, а только заглянет минут
на пять и сейчас к другому, к третьему, и к обеду домой.
Заезжие певцы и певицы давали концерты,
на них смотрели свысока.
От князя, оставив его тогда с Лизою, я, около часу пополудни,
заехал на прежнюю мою квартиру.
Наши гонялись
на шлюпках и
заезжали далеко, к неудовольствию японцев.
После обедни мы отправились в цирк смотреть петуший бой. Нам взялся показать его француз Рl., живший в трактире, очень любезный и обязательный человек. Мы
заехали за ним в отель. Цирков много. Мы отправились сначала в предместье Бинондо, но там не было никого, не знаю почему; мы — в другой, в предместье Тондо. С полчаса колесили мы по городу и наконец приехали в предместье. Оно все застроено избушками
на курьих ножках и заселено тагалами.